Почему, используя в своих отчетах заведомо дутые и легко проверяемые данные, чиновники не боятся наказания за вопиющее жонглирование цифрами? Люди вынуждены по каждому вопросу обращаться к президенту, заставляя его управлять страной в ручном режиме. Можно ли как-то разорвать этот порочный круг?
На эти и другие вопросы отвечает экономист, председатель Совета партии "РОДИНА" по экономике и бизнесу Михаил Хазин:
- Специфика современного российского государства состоит в том, что оно создавалось в эпоху приватизации. Я напомню, что сутью приватизации было создать класс богатых людей, которые должны были стать основой капиталистического общества.
Беда состоит в том, что капиталист — это, вообще говоря, человек, который вкладывает свой капитал. В нашей же стране задача состояла в том, чтобы дать неким людям (которые сами капиталом никогда не обладали и даже, в общем, предпринимателями не были) стать очень богатыми. То есть они получали имущество, но при этом не умея обращаться с ним и, главное, получая довольно существенные долги.
А по закону о приватизации они должны были вкладывать в предприятия инвестиции. Решалось дело очень просто. В банке брались деньги, помещались на счет предприятия, бралась справка о том, что инвестиции поступили, и буквально в тот же день эти деньги отправлялись обратно, то есть кредит гасился.
Но самое главное — другое: были и другие обязательства. Прежде всего, это обязательства по взяткам тем чиновникам, которые обеспечивали людям получение этих активов. И для того, чтобы эти взятки отбить, необходимо было выкачать деньги из предприятий.
Кроме того, не забудем, что люди, которые получали эти активы стоимостью миллиарды долларов (иногда десятки миллиардов долларов), они личными деньгами, в общем, не обладали. И оказывались в очень странной ситуации: у них есть активы на миллиарды долларов, а денег нет.
Нужно при этом не забывать, что для того чтобы активы нормально функционировали, необходимы оборотные средства в масштабах, сравнимых со стоимостью этих активов. Может быть, меньше, конечно, но сравнимо.
Так вот люди, у которых денег, в общем, не было, почувствовав, что у них в руках эти активы, начали очень активно эти деньги изымать. В результате они гробили предприятия, разрушали хозяйственные цепочки и так далее. Кроме того, поскольку кредитно-денежная политика в стране была довольно специфической, это тоже создавало определенные проблемы.
В общем, тем не менее, образовался слой очень богатых людей. Которые при этом точно знают, что свои активы они получили незаконно, деньги выводили незаконно, инвестиции не вкладывали незаконно и так далее. Они старались свои капиталы вывести за пределы страны и их активно тратить — мы помним нуворишей девяностых.
А вместе с тем жизнь продолжалась. И на место тех чиновников-“прихватизаторов” пришли новые. Кроме того, “прихватизаторы” на определенном этапе работали в Госкомимуществе, а, соответственно, в других министерствах были не приватизаторы, а старые советские чиновники, которые еще не понимали, как можно так воровать. И еще в конце девяностых среднее звено министерства экономики было большей частью из таких людей.
Я помню, когда я в 1995 году стал начальником департамента в Министерстве экономики (в 33 года), во-первых, я был самый молодой начальник департамента, а во-вторых, подавляющая часть начальников департаментов (а их было, по-моему, 39 человек) были еще старые советские чиновники. Которые были, как минимум, начальниками подотделов в Госплане. То есть люди, которые были сравнимы с начальниками главков в отраслевых министерствах (по статусу).
Эти люди, конечно, что-то себе брали, но это были копейки. А дальше пришло новое поколение, которое буквально с молоком матери восприняло приватизационную идеологию. Кроме того, многие из них были агентами этих самых нуворишей, созданных в девяностые годы. А самое главное — эта идея приватизации, она постепенно шла в массы. И люди стали приватизировать не только имущество, но и функции. И, таким образом, сама мысль о том, что государство должно выполнять какие-то задачи — оказалась излишней.
Что должны делать чиновники в государстве? Они должны максимальным образом монетизировать свои функции. Вот это и есть главная задача, которую поставила перед собой эта приватизационная команда девяностых. Она постепенно вытеснила всех, особенно мощно старые кадры вытеснялись в начале 2000-х. Это было связано и с тем, что прошел дефолт, и с тем, что политически боролись со старой командой Примакова — Лужкова, и с тем, что просто людям старой закалки уже было под 70, их всех выгнали. И в результате все министерства — Минздрав, Минсельхоз и все остальные — там вместо специалистов пришли люди — специалисты по монетизации функций.
Например, мы знаем, что самая экономически выгодная для вывода капитала функция, скажем, в Минздраве или в Министерстве образования — это ремонт и закупка оборудования. В результате закрывались старые больницы, создавались новые (потому что их надо строить), очень много сил было потрачено на ремонты, причем выделяли денег сильно больше, чем реально было нужно. Очень много тратилось на закупку оборудования, причем по ценам, в разы превышающим цены аналогичного оборудования отечественного производства. А отечественное не покупалось, и в результате производство умирало.
А кроме того, происходила концентрация фонда заработной платы. Ведь когда у вас 100 врачей или 100 учителей, и каждому выдается некоторая средняя зарплата, — много не украдешь. А если, соответственно, у вас 50 врачей, которые получают маленькую зарплату, а есть главврач, который получает в 5 раз больше, чем они все вместе взятые, то чиновник из какого-нибудь управления здравоохранения ему резонно говорит: ну, милок, ты процентов 20–30-то дай нам!
То есть это все следствие банальной вещи — монетизации государственных функций конкретными чиновниками. Что при этом происходит с людьми — это просто никому не интересно.
В нормальной ситуации всегда существуют общественные институты. Например, Комитет народного контроля, Комитет партийного контроля, другие общественные организации, которые были в СССР, — это институты гражданского общества.
На Западе это политические партии, какие-нибудь НКО… Ну, обычно НКО — это элементы того, что называется public relations, то есть это организации, создаваемые определенными коммерческими структурами для продвижения своих интересов. Но поскольку интересы разные, то всегда под каждую конкретную задачу можно найти какие-нибудь НКО, которые эту задачу решают.
В нашей стране такого нет, потому что предпринимателей у нас, которые занимаются бизнесом, практически нет. У нас есть только крупные структуры олигархического толка, которые свои задачи решают путем подкупа чиновников. И по этой причине им никакие общественные структуры не нужны, они кровно заинтересованы в их отсутствии. Они вообще не заинтересованы в публичности, потому что любая публичность для них создает ряд сложных вопросов.
Итак, у нас нет структур гражданского общества, потому что советские были ликвидированы, а другие — не созданы. А поскольку чиновники на местах в этом не заинтересованы, то все попытки политической власти что-то изменить исходя из своих соображений — они ни к чему хорошему не приводят. Классический пример — это история с реновацией.
Эта самая реновация, видимо, задумывалась с точки зрения политической власти как некий элемент улучшения жизни населения, которое позволит поднять рейтинг. Но вместо этого она была чиновничеством воспринята специфически.
Например, есть реальная проблема: в новой Москве понастроили колоссальное количество домов, которые нельзя продать — по самым разным причинам. Не потому что понастроили дерьмо, а потому что нет ни машиномест, ни парков, ни каких-то объектов инфраструктуры типа школ, поликлиник и так далее.
В том месте стоит колоссальное количество высотных башен, окнами смотрящих друг в друга, где купить квартиру может только гастарбайтер, который там исключительно ночует и у которого нет ни семьи, ни детей. Грубо говоря, покупается однокомнатная квартира, в ней живет пять человек или десять. И это рассматривается как общежитие, причем общежитие такое, холостяцкое.
Кроме того, уровень жизни упал, поэтому резко упал и объем ипотеки. В результате эти квартиры стоят, и непонятно, что с ними делать. А при этом чиновники, которые должны получить свою долю от продажи этих квартир, эту долю не получают. И возникла гениальная идея: что нужно принудительно выселить полтора миллиона человек, за бюджетные деньги купить эти квартиры, переселить туда этих людей, а потом на месте сломанных домов построить такие же башни и, соответственно, продавать уже квартиры там.
То есть фактически были квартиры, остались квартиры, а выделенные бюджетные деньги разойдутся по карманам участников, то есть девелоперов и чиновников. Но в результате это вызвало дикие протесты населения и создало политические проблемы, особенно с учетом выборов 2018 года. Вот это реальная проблема, которая висит дамокловым мечом.
И непонятно, что делать, потому что чиновники уже не могут закрыть эту операцию, под нее и деньги были выделены большие. А подписать такой закон политическое руководство тоже не может. Потому что это создаст очень серьезные проблемы. В результате образовался политический тупик.
И так со всем. Так со здравоохранением, так с сельским хозяйством, когда, соответственно, основная задача чиновников — не развивать сельское хозяйство, а, например, ликвидировать мелкое фермерское хозяйство, потому что оно создает конкуренцию аффилированным с чиновниками крупным комплексам.
То есть на самом деле сегодня мы имеем дело с абсолютно классическим феодальным государством. Но только разница состоит в том, что феодал за то, что он получал свой феод, должен был защищать своего сюзерена, а в нашей стране функция защиты сюзерена отсутствует. Ну или, по крайней мере, сводится к произнесению правильных слов и принадлежности к "Единой России". А сами феодалы используют, соответственно, свои феоды (которые, правда, носят не земельный характер, как в Средние века, а отраслевой) как источник получения дохода.
Причем в отличие от феодала, который понимал точно, что он свою землю отдаст своему сыну, здесь ситуация другая. Он точно знает, что его сын на его место не придет, и поэтому выжимать этот источник можно до бесконечности. Даже если там все сдохнут через 10 лет — а какая ему разница? Его-то уже все равно не будет. А важно оставить сыну наследство и виллу на Лазурном берегу.
То есть в девяностые годы усилиями команды Гайдара — Чубайса и американских советников была создана абсолютно нежизнеспособная система, которая ни к модернизации не способна, ни, соответственно, даже к поддержанию своего существования. И она без революции не обойдется.
Другое дело, что эта революция может быть сверху, а может быть снизу. Если она будет снизу, чего бы очень не хотелось, она будет крайне тяжелой и сравнимой с революцией 1917 года.
