Наш соратник и единомышленник Александр Шлеменко — о жизненных принципах, которые сделали его кумиром миллионов.

Александр Шлеменко — о жизненных принципах, которые сделали его кумиром миллионов.

Экс-чемпион Bellator и лучший российский средневес ММА Александр Шлеменко (50-9) стал гостем редакции «Чемпионата». 20 декабря Шторм проведёт свой очередной поединок, который состоится в Москве в рамках турнира EFN «Битва 18». Его соперником станет швейцарец Ясубей Эномото. Этот бой станет 60-м в 10-летней профессиональной карьере 30-летнего Шлеменко. Но начать беседу мы хотели с самых истоков, с того, с чего начинался спортивный путь Александр. И вот что из этого получилось. 

— В единоборства я пришёл, чтобы чуть-чуть позаниматься, чисто для себя, без каких-либо мыслей о продолжении. Просто решил попробовать. Основными же видами спорта для меня в то время были лыжные гонки и туризм. Также, как и многие, я смотрел все турниры UFC на кассетах, которые у нас называли «восьмиугольник» и «бои без правил». Лет в 15 я пошёл на тайский бокс, а потом открылась ДЮСШ-30 в моём дворе. Мы там сначала занимались тайским боксом, а потом из-за отсутствия тренера нас заставили заниматься рукопашным боем. Затем нужно было поступить в институт, и я поступил в университет физической культуры, благодаря рукопашному бою. Так всё и пошло. Сначала стал мастером спорта, потом международником и в 2004 году решил попробовать себя в боях по смешанным единоборствам (ММА). Заработал денег, известность. Стоило один раз по профи подраться, как показали по телевизору, написали во всех газетах. Первые бои у меня были интересные — жёсткие и кровавые. Сначала я боялся, что меня нокаутируют и я потеряю здоровье. За восемь минут профессионального боя я заработал 300 долларов, тогда это были нормальные деньги. Я был студентом дневного отделения, ночью работать не хотел, днём учился, а тут я и спортом занимаюсь, и деньги получаю. Одним выстрелом убил всех зайцев. Я хотел заниматься спортом, а мои родители не могли вкладывать в спорт, зато получалось получать от спорта. Позже я познакомился со своим менеджером Алексеем Жернаковым, который организовал мне бой в Бразилии. Так и решил попробовать сделать карьеру в боях, вот и пробую до сих пор.

— А теперь давайте по порядку. Почему вы предпочли единоборства командным видам спорта: хоккею и футболу, которые были намного более развиты в вашем родном Омске?
— В футбол я тоже играл, но мне он не нравился. Не по той причине, что у меня чего-то не получалось, а потому что мои товарищи по команде после матчей часто выпивали, играя на ящик пива и ненужную мне шнягу. В единоборствах, где я занимался, люди не стремились к сомнительному отдыху и уж точно не позволяли себе ничего подобного сразу после окончания занятия. Именно поэтому я считаю, что единоборства более мужской вид спорта, чем футбол и хоккей. 

— В хоккей играют настоящие мужчины.
— А в единоборствах мужиков, можно подумать, нет (смеётся). ММА — самый мужской вид спорта. Привязка к понятию «хоккей – мужской вид спорта» идёт ещё с советских времён, когда зрители могли смотреть по телевизору хоккейные матчи и не имели возможности посмотреть что-то более жёсткое. В этом нет ничего плохого, но сейчас времена изменились, поэтому приоритеты нужно расставлять по-другому. 

— Сами хоккей уважаете, смотрите?
— Раньше его не любил. Даже в те годы, когда “Авангард” становился чемпионом страны, особо не ходил. Но потом в Омске появился финский тренер Раймо Сумманен, и как оказалось, он давно следит за моей карьерой, хорошо меня знает, смотрит бои. Однажды он приехал ко мне в зал, для меня это было большим удивлением. С того момента я стал чуть ближе к хоккею, в том плане что начал тренировать игроков, учить их единоборствам. Во второй приезд в Омск Сумманен сказал игрокам по желанию посещать тренировочный зал. Пришли многие, все парни оказались физически крепкими. Сейчас у меня отличные отношения с игроками и руководством клуба. Я чаще стал ходить на хоккей. 

— Что отрабатывали на этих тренировках?
— Начали с самых основ, с передвижений. Старались донести до парней нюансы ведения боя. Работали на самом деле не так уж и много, поскольку потом я уехал готовиться в Штаты. Возможно, скоро возобновим тренировки, когда у них будет какой-то перерыв и у меня будет свободное время.

— Вы являетесь ярым противником алкоголя и открыто выражаете свою позицию по этому поводу. С чего всё началось, когда вы поняли, что должны не только отказаться от пагубной привычки, но и открыть глаза другим?
— Сначала я занимался спортом и отказался от этого. К примеру, в классе выпивают люди, а я на тренировке. Мне и некогда этим заниматься и не особо интересно. Потом всегда у меня были какие-то цели. Чтобы поступить в институт, надо было быстро выполнить разряд. Тут уже не до алкоголя. Минимальный уровень для поступления в университет — второй разряд. Когда поступил, тоже не до этого. Просто не хотелось. Был навязанный стереотип, что нужно. Думал, выполню мастера спорта — отмечу, но тут же замаячила перспектива получить международника, потом тоже как-то не хотелось. Когда благодаря Интернету я познакомился с этой темой поближе, послушал лекции профессора Жданова, понял, что алкоголь это не просто продукт, а орудие реального геноцида, и решил, что в моей жизни его точно не будет. Моей целью стало объяснить молодым, что это такое, как будет страдать их род и продолжение их на земле. Пусть у них после этого будет выбор. Я рано проснулся, а остальные спят и не видят, какая война идёт против русского народа, именно алкогольная. Я в ответе за то, чтобы пробуждать, и многих уже пробудил.

— Каковы методы убеждения?
— Главное — свой пример и понимание, что это не просто вредная привычка, а орудие геноцида. Возьмите пример индейцев в Америке, которые на своей земле стали жить в резервации из-за алкоголя. Целые народы благодаря алкоголю исчезают с лица земли. То же самое происходит и в России. Мы вымираем миллионами. В столице это не сильно заметно, но у нас в области это очень заметно. Главная причина этого — алкоголь, а затем уже безработица и всё остальное. Если человек не будет пить, он будет думать, как ему зарабатывать. Однажды попросили меня в Омске встретиться с трудными подростками люди, которые с ними работают и рассказывают в том числе о вреде алкоголя. А потом я захожу во «ВКонтакте» и вижу там фото этого человека с алкоголем. Чему он может научить ребёнка, если он сам употребляет? Значит это пустая трата времени. 

— Когда последний раз выпивали?
— Я пробовал пить всего пять раз в жизни, и все эти пять раз были с девятого по десятый класс. Это очень рано, а сейчас это происходит ещё раньше. Я очень рад, что это было всего лишь пять раз в моей жизни, и это было всего лишь пробой алкоголя.

— Школьные годы хорошо помните?
— Прекрасно. У меня был лучший в школе математический класс. Это была элита. Но в моей параллели процентов 30 пацанов уже нет в живых по одной причине — наркотики и алкоголь. Кто чего добился, мне сложно сказать, у всех свои понятия об этом. Но мой класс нормально себя чувствует, все, слава богу, живы. В других классах всё не так.

— Математическая программа даётся далеко не каждому?
— Если честно, я её не очень любил.

— Зачем тогда пошли в математический класс?
— У меня был выбор либо туда, либо на учёт в милицию. Так как я был отличником до восьмого класса, мне это удалось. В маткласс попасть было непросто, нужно было сдавать экзамен. Я учился всегда хорошо и университет закончил с красным дипломом.

— Почему альтернативой маткласса был учёт в милиции?
— Потому что другие классы были трудные. Самый трудный класс был у нас с пятого по седьмой. Сложилась дружная группа парней, которая не нравилась участковым. Было предложение: либо ты здесь, либо здесь, то есть проблемы или перспективы. 

— Когда вы заработали свои первые деньги?
— Первые мои деньги в ММА — 150 долларов за бой, который продлился 40 секунд.

— Каков был его регламент?
— Два раунда по пять минут и три минуты экстра-раунд. Я провёл два боя за вечер и получил 300 долларов. Меня подписали на убой, но получилось, что я выиграл. Это было 19 февраля 2004 года. Меня взяли на замену другому бойцу, и я должен был проиграть, а когда выиграл, согласился на финальный бой, потому что хотелось ещё 150 долларов заработать.

— Отчасти эта ситуация напоминает историю цыгана Микки из фильма «Большой куш». 
— Возможно, только я никого не обманывал. Я очень много дрался в начале карьеры. За вечер почти каждый месяц проводил по три боя, а нормально заработал уже на первом Гран-при в Штатах, когда за три месяца получил 100 тысяч долларов. А вообще, мой первый серьёзный гонорар был две тысячи долларов. Я его получил ещё в 2005 году.

— Столь частые бои в начале карьеры это стремление заработать или вам просто нравилось драться?
— Хотелось денег, я же учился, мечтал о собственной машине. Тогда о карьере и мыслей не было. На третьем курсе я купил машину ВАЗ-2108. 

— Тонированная?
— А то (смеётся). Ту «восьмёрку» до сих пор частенько вспоминаю. Сейчас у меня «Субару». Стараюсь сочетать, чтобы и быстро ехала, и недорого за неё платить. У меня нет возможности набрать много машин, которые я хочу, поэтому беру что-то универсальное.

— Что сейчас в вашем гараже помимо «Субару»?
— Есть у жены машина плюс мотоцикл, гидроцикл и снегоход.

— Вас не пугает опасность мотоцикла для спортсменов?
— Я знаю об этом. Я и так почти не сажусь на него.

— Что за модель?
— Honda CB 1000 — дорожник, но я хочу другой. У меня был ещё кроссовый мотоцикл, но я его продал, потому что понял, что на кроссовом я скорее всего упаду, поэтому не стал рисковать, а иметь его и не рисковать нет смысла.

— Какой у вас идеал машины?
— В идеале несколько машин. Сейчас мне нравится Tesla, потому что она не употребляет бензин и при этом ездит быстрее BMW M5. Мне нравятся быстрые машины, нравится Nissan GTR, Lexus 570. Позволяли бы возможности, все они были бы в моём гараже.

— Вам не предлагали в своё время присоединиться к братве? Отчаянный боец-ударник, который стремится заработать, ездить на классной тачке и прочее… 
— У нас «красный» город. К тому же всё зависит не от предложений, а от твоего желания. Если хочешь, сам найдёшь предложения, а если этим не интересуешься, не найдёшь. Меня это притягивало в молодости, но Омск не такой город. У нас не было людей, которые сделали карьеру, будучи бандитами. Я среди них видел только алкоголиков и наркоманов. На таких равняться я не хочу. Одного бандита знал, но не видел в нём силы. Он употреблял наркотики, а потом его убили. Разве это пример? 

— Как относитесь к «блатняку» в музыке? Слушаете Наговицына, Круга, Новикова?
— Раньше — да, а сейчас — нет.

— Почему?
— Потому что раньше мне это нравилось, а сейчас мне не нравится, когда поют за жизнь какого-то арестанта, который ничего не делал, только бухал, а выйдя из тюрьмы, сразу набухался и опять попал в тюрьму. Для многих это типичная модель поведения, но я её не придерживаюсь. Я не говорю про мэтров русского шансона, которых в том числе назвали вы, я говорю про блатняк чистой воды. Я слушаю шансон с детства, но не люблю песни с матами. Послушаешь, о чём поют, так лучше это не слушать. Сейчас я люблю «Грот», Мишу Маваши, 25/17. Они поют о другом типе мышления. 

— Какое у вас хобби?
— Мотоцикл, гидроцикл и снегоход.

— А что-то менее экстремальное, не связанное с техникой?
— Слушаю аудиокниги. Читать не очень люблю, а это слушаю вместо музыки в машине.

— Что зацепило из последнего?
— «Голгофа России» Юрия Козенкова.

— Вы глубоко верующий человек. Что питает ваши убеждения?
— Я за свою нацию. Это навеяно родовой, генной памятью, которая зашифрована в нашем языке. Для большинства людей это непонятно, обычными словами этого не передать. Я сейчас стал больше об этом задумываться, начал дорожить своими корнями и их искать. Могу посоветовать всем искать стержень в своих корнях. Если человек не знает, кем были его предки, это не человек, и это не народ. Как говорил Пётр Столыпин: «Народ, не знающий своей истории, это навоз, на котором произрастает другой народ». Я что-то чувствовал, а потом понял, что чувствую, а это была генная, родовая память.

— Вспомните свой первый приезд в США. Не испугались тогда Америки?
— Я прошёл серьёзную школу в любительском спорте и никогда не пользовался особой поддержкой. Меня никогда не вынашивали на руках. Был сам по себе. Стал первым ездить на бои. Я дрался в турнире-восьмёрке, и у меня не было секунданта. Мой секундант сидел за столом с судьями и смотрел бои. В Америку я приехал один, Алексею Жернакову не открыли визу. В Бразилию я ездил один и был там два дня. Возможно, эти моменты и помогли мне задуматься. Многие задумываются в тюрьме, когда их сажают в одиночную камеру. Когда ты один в стране и не знаешь языка, возникает то же самое чувство. В Америке впервые я оказался на турнире EliteXC. Алексею отказали в визе, а меня они, желая проявить гостеприимство, привезли заранее. В Штатах я в общей сложности пробыл около 10 дней. В Америке меня никто не встретил, но потом я сам нашёлся. Я был готов к этому. Там я познакомился с Мамедом Халидовым, с которым я мог поговорить по-русски.

— Сейчас в Америку вы ездите как к себе домой. Вам там нравится?
— Мне больше здесь нравится. В Штаты мы приезжаем обычно в калифорнийский город Хантингтон-Бич. От дома, где мы живём, до пляжа 150 метров, всегда тепло, просто идеальные условия для жизни и куча залов для ММА. Там Kings MMA, Black House, Reign Training Center, HB, зал Тито Ортиса и другие.

— После переезда за океан у вас была сумасшедшая победная серия до встречи с Эктором Ломбардом. Почему оступились?
— Я не был готов технически и физически к бою с ним. В первых боях мне было сложно там тренироваться, потому что я приезжал только со своим менеджером. Сейчас всё стало лучше.

— О чём думали в момент завоевания чемпионского титула Bellator?
— В моей жизни это была первая серьёзная цель. Я стал признанным чемпионом мира по ММА. У меня до этого был пояс, который я получил в Казахстане, но кому это надо. А кто знает про пояс, полученный в Чехии? А теперь меня знают, знают, что я способен на многое.

— Что заставило вас выдать эмоциональную фразу «А бразильцы вон там лежат» после боя с бразильцем Майкелем Фальканом?
— Стечение обстоятельств. Боги помогли.

— Вы ненавидели Фалькана?
— Мне он не нравился, потому что некрасиво поступил на взвешивании. Есть разные жесты, а он показал, что меня не существует, что я никто. Так вести себя непозволительно, и я рад, что заставил его расплатиться за своё поведение.

— Часто ли ваши соперники вели себя так же некрасиво перед матчем?
— Нечасто. Запомнился в основном он.

— А Тито Ортис? 
— На удивление, он вёл себя очень уважительно. Ни в одном интервью он ничего плохого про меня не сказал в отличие от Стефана Боннара или Кена Шемрока. Чтобы говорить, нужно иметь что сказать. Если ты живёшь и поступаешь неправильно, то тебе есть что сказать, но не надо высасывать из пальца. Американцы уважают бойцов из России, а бразильцы могут не уважать.

— Самому часто хочется кого-то послать?
— Да, но не спортсменов, а умников, которые думают, что так всё просто. Я сам таким был после поражения Фёдора. Что, он не знал, как от треугольника защищаться? А мне то же самое вернулось сейчас. Я всё знал и делал это миллионы раз. Я спарринговал с Брэндоном Хэлси, которому проиграл. Смешно слушать разговоры про то, что я не боролся, а должен был ехать в Дагестан тренироваться с борцами. После своего поражения я во второй раз посмотрел интервью Фёдора Емельяненко, вспомнил свою реакцию на эти слова и понял, как я заблуждался. Жизнь меня научила, и сейчас я никогда так не скажу.